Nikolay Kashkin

Николай Кашкин происходил из столбового дворянского рода Кашкиных; сын избежавшего наказания декабриста С. Н. Кашкина. В 1847 году Николай Кашкин окончил Александровский лицей с серебряной медалью.

В кружке петрашевцев

С весны 1848 г. Кашкин служил в Азиатском департа­менте Министерства иностранных дел. С октяб­ря 1848 года в доме у Кашкина еженедельно по вторни­кам собирался кружок «чистых фурьеристов», занимавших­ся главным образом изучением трудов Ш. Фурье; в кружок входили А. В. Ханыков, братья Дебу, Д. Д. Ахшарумов, А. И. Европеус, Н. А. Спешнев и др. По утверждению Каш­кина, он познакомился с М. В. Петрашевским только 7 апреля 1849 года, на обеде в честь Ш. Фурье, куда они решили пригласить к себе и Петрашевского, — а на собраниях петрашевцев он был лишь однажды. Ф. М. Достоевский на следствии отрицал факт знакомства с ним:

Что же касается до Каш<к>ина, то я его и в ли­цо не знаю, и у Петрашевского никогда не ви­дел.

На одном из собраний Кашкин произнёс речь, основанную на тезисах труда А. И. Герцена «Дилетантизм в науке». В декабре 1848 г. Кашкин сделал на собрании своего кружка доклад «Идеалистический и позитивный методы в соци­ологии». А. С. Долинин отмечает перекличку богобор­ческих тирад Ивана Карамазова в «Братьях Карама­зовых» (глава «Бунт») с некоторыми положениями доклада Кашкина «Идеалистический и позитивный методы в соци­ологии», который он сделал на собрании своего кружка в декабре 1848 г.

Перед лицом смерти

23 апреля 1849 г. Кашкин был арестован и 8 месяцев провёл в одиночной камере в Петропавловской крепости. 22 декабря 1849 г. Кашкин вместе с другими петрашевцами был выведен на Семеновский плац. Кашкин запечатлел в своей памяти подробности:

Все мы, проведшие 8 месяцев в одиночном заключении в Петропав­ловской крепости, были разбужены на рассвете 22 декабря, одеты в собственное платье, отобран­ное от нас при заключении в крепость, и отвезе­ны в наёмных извозчичьих каретах на Семёнов­ский плац. С каждым из нас сидел в карете жан­дарм, и каждая карета была окружена четырьмя конными жандармами. Прибыв на плац, мы были высажены из карет и увидели выстроенный деревянный помост, окружённый решеткой, на несколько ступеней возвышающийся над землей и окруженный с трех сторон войсками от всех частей Петербургского гарнизона. Мы были про­ведены перед фронтом всех этих войск и затем взошли на помост, где плац-адъютантом были расставлены в порядке, определённом пригово­ром генерал-аудиториата, от Петрашевского до Пальма. Моим соседом был Плещеев, с которым мы познакомились, когда аудитор, читая при­говор и обращаясь последовательно к каждому из осуждённых, произнёс наши фамилии. Ниже нас на земле, кругом помоста, стояло несколько генералов и адъютантов. Ближайшим ко мне был действительно обер-полицмейстер генерал Галахов, с которым я был знаком. Священник в черной ризе произнёс нам слово, начинавшееся словами: «Оброцы греха есть смерть, — говорит апостол Павел», и взволнованным голосом убеж­дал нас, что со смертию телесною не все будет для нас кончено и что при помощи веры и покаяния мы можем наследовать жизнь вечную. Затем он дал нам приложиться ко кресту. После прелом­ления палачом шпаг над головами большинства из дворян, с нас сняли верхнюю собственную нашу тёплую одежду и взамен ее надели длин­ные холщовые саваны с капюшонами и длинны­ми рукавами, в которых мы должны были про­стоять довольно долго при сильном утреннем морозе. Затем Петрашевский, Момбелли и Гри­горьев были сведены с помоста и привязаны длинными рукавами к трём столбам, вкопанным впереди трёх вырытых ям, и перед ними в неко­тором расстоянии поставлен был взвод солдат. За спинами осужденных находился существо­вавший в то время на Семеновском плацу зем­ляной вал. Солдатам было скомандовано заря­жать, — и на глаза трех привязанных к столбам подвинуты были капюшоны саванов. Конечно, в это время все осужденные прониклись убеж­дением, что казнь состоится, и тогда я не шёпо­том, а громко обратился к стоявшему около по­моста на земле генералу Галахову на француз­ском языке с просьбой указать мне, к кому мы могли бы еще обратиться для исходатайствования разрешения исполнить перед смертью хри­стианский долг, на что генерал, так же громко, ответил мне, что Государь был так милостив, что даровал всем жизнь. «Даже и тем!» — добавил он, указывая на привязанных к столбам. Все сто­явшие близ меня услышали сказанное, и шеп­нуть мне эти слова генерал Галахов не мог, вви­ду разделявшего нас расстояния. Вскоре за тем, по данному сигналу, отвязали от столбов Петрашевского, Момбелли и Григорьева, ввели их об­ратно на помост, и аудитор, снова обращаясь последовательно к каждому из осуждённых, прочел новый, окончательный приговор...

Кашкин, как «малозамешанный» в преступлении, был приговорён к четырём годам каторги, но это наказание заменили разжалованием в солдаты с лишением дворянства.

Возможно, именно молодость Кашкина и по­служила решающим фактором того обстоятель­ства, что Ф. М. Достоевский решил не вовлекать его в следствие, отрицая факт знакомства с ним. П. П. Семенов Тян-Шанский вспоминал:

Младший из всех осуждённых был Кашкин <...>, только что окончивший Царскосельский лицей и до того получивший прекрасное домаш­нее образование, так как принадлежал к зажиточ­ной дворянской семье, владевшей значительны­ми поместьями. Кашкин был в высшей степени симпатичный молодой человек с очень гуманны­ми воззрениями. Одним из главных идеалов жизни он ставил себе освобождение крестьян. Верный этому идеалу, он, так же как Спешнев, после 1861 года сделался мировым посредником первого призыва.

Дарованная жизнь

23 декабря 1849 г. Кашкин был отправлен в Ставрополь, в 4-й линейный батальон. Участво­вал в боевых операциях Кавказской войны. В 1855 году произведён в прапорщики, в январе 1858 — в подпоручики; награждён орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость».

В апреле 1857 г. Кашкину было возвращено потомственное дворянство, в сентябре 1858 г. он вы­шел в отставку, поселился в Калуге, управляя имением отца. В мае 1860 году Кашкину было раз­решено жить в столице. В период подготовки крестьянской реформы 1861 года входил в состав либеральной оппозиции в Калужском губернском комитете. Жил в Калуге и в родовом имении Нижние Прыски.

Кашкин встречался с Досто­евским, его женой и братом в 1861 г., о чём сви­детельствует письмо Кашкина к Достоевскому от 6 августа 1861 г.:

Мне очень прискорбно, мно­гоуважаемый Федор Михайлович, что за многи­ми хлопотами перед отъездом я не мог найти сво­бодного вечера, чтобы проститься с Вами: наде­юсь вознаградить себя в следующий приезд в Петербург. Прошу Вас засвидетельствовать моё искреннее уважение супруге Вашей и Михаилу Михайловичу и передать им просьбу мою — со­хранить мне доброе расположение, которым я пользовался <...> благодарю вас за добрые часы, проведенные в вашем обществе и поручаю себя вашей памяти.

В 1866—1869 годах — предводитель дворянства Козельского уезда; в 1870—1908 гг. — член калужского окружного суда (с 1874 года — товарищ председателя).

В. Пикуль процитировал воспоминания Кашкина:

После ссылки я установил с ним [Достоевским] близкие связи, всю жизнь уважая этого челове­ка. Последний раз я виделся с Достоевским в Пе­тербурге, как раз тогда началась Балканская вой­на, писателя я застал больным. Анна Григорь­евна сообщила мне, что вчера у них на квартире было заседание Славянского общества, и Федя так разволновался за страдания братьев-болгар, что с ним случился припадок. Он всё-таки вы­шел ко мне, долго говорил о великом будущем Славянского мира…

Существует легенда, согласно которой Достоев­ский после поездки в 1878 г. в Оптину пустынь посетил в Калуге Кашкина.

Сын — Николай Николаевич Кашкин (1869—1909) — генеалог, автор «Родословных разведок».

• Кашкин Н. Н. О роде Кашкиных. — 1913.
• Кашкин Николай Сергеевич // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.
• Кашкин Николай Сергеевич // Деятели революционного движения в России : в 5 т. / под ред. Ф. Я. Кона и др. — М. : Всесоюзное общество политических каторжан и ссыльнопоселенцев, 1927—1934.